Батракова И.А. Школа мысли Е.С. Линькова // Теоретический журнал Credo New, №4-2012. С.195-205.
Линьков Е.С. Лекции разных лет. Т.1. СПб.: ГРАНТ ПРЕСС, 2012. – 494 с.
К огромной радости редакторского коллектива, а также других учеников и свидетелей развития живой философской мысли вышел в свет первый том авторизованного издания лекций Евгения Семёновича Линькова, которые он читал на философском факультете Санкт-Петербургского (Ленинградского) государственного университета. В книгу вошли лекции по курсу немецкой классической философии за 1988-89 академический год.
Надеемся, что не знакомый с личностью лектора и его делом читатель возьмёт на себя труд прочтения этой книги – труд саморазвития духа, ведь именно такой всегда осознавал свою задачу автор этих лекций Е.С. Линьков – способствовать духовному восхождению к истине и свободе, продолжая те самым дело Сократа. Именно как Философ, а не преподаватель философии воспринимался и воспринимается Евгений Семёнович Линьков – личность почти легендарная; он оказал влияние на умы не только нескольких поколений студентов, но и всех духовно ищущих людей, при встрече с ним испытавших то удивление, которое, согласно Аристотелю, побуждает обратиться к философии. Лекции Линькова изумляли свободой мысли; она восхищала одних и приводила в бешенство других.
Достаточно вспомнить, что всемогущий на тот момент хозяин Смольного Г.В. Романов личным распоряжением отлучил Евгения Семёновича от преподавания на факультете на пять лет за принципиальное нежелание присоединяться к хору философствующих из-под трона, согласно язвительной характеристике самого изгнанного. Тем самым удельный партийный князь продолжил давнюю традицию власти грешить против философии, по аристотелевскому выражению, а Линьков подтвердил истинность высказанной им же мысли, что философия несовместима ни с какой идеологией, ни с какой превратной теоретической и практической деятельностью.
Напротив, люди, близкие ему по духу, радостно откликались на разумное слово, вопреки всему звучавшее в довольно мрачном царстве марксистско-ленинской ортодоксии. Так, один из самых ярких мыслителей советской поры Эвальд Васильевич Ильенков случайно наткнулся в Москве на небольшую книжку никому там не известного молодого ленинградского учёного «Диалектика субъекта и объекта в философии Шеллинга» (Ленинград, 1973), несмотря на четырёхтысячный тираж быстро ставшую раритетом. Ильенков был настолько поражён глубиной исследования, что, бросив дела, поехал в Ленинград знакомиться с её автором, в котором обрёл, несмотря на разницу в возрасте, близкого друга и духовную поддержку.
Четверть века, с 1969 по 1994 год, Евгений Семёнович работал на кафедре истории философии и приобщал своих многочисленных слушателей к философии единственно возможным для этого способом – путём рассмотрения вместе с ними её предмета в необходимости его исторического развития от Фалеса и Парменида до Гегеля включительно. Чрезвычайный интерес вызывали у публики лекции Линькова по курсу немецкой классической философии. Они неизменно проходили в атмосфере духовного подъёма и стали заметным явлением в культурной жизни города, встав в ряд университетских лекций, имевших особое научное и общественное значение, сопоставимое с тем, какое в XIX веке имели лекции Шиллера, Фихте и Шеллинга в Иене, лекции Грановского – в Москве. Лекции Евгения Семёновича собирали весьма разнообразную по составу аудиторию.
Их посещали не только студенты, выпускники и аспиранты философского факультета, но и студенты, а так же преподаватели других факультетов университета, иных учебных заведений (филологи, историки, востоковеды, физики, математики, медики, слушатели духовной семинарии), вольнослушатели, словом, все, кто ощущал потребность в разумной мысли. Молва о настоящей философии распространялась по городу и как магнитом тянула неравнодушных к ней на Менделеевскую линию Васильевского острова. Порой самая большая факультетская аудитория не могла вместить в себя всех желающих: они сидели на подоконниках, стояли в проходе у окон в конце аудитории, около входной двери и даже снаружи за открытой дверью.
Энергия лектора захватывала слушателей; исходившая от него сила деятельного разума, или разумной воли держала присутствующих в таком напряжении, что время и пространство для них исчезали. Евгений Семёнович всегда читал свои лекции без каких-либо подручных записей, а потому ни одной из них не повторял. Каждая лекция была живым развитием мысли, рассматривающей с большей определённостью то один, то другой момент всеобщего предмета философии, то одно, то другое философское учение, и те, кто слушал лектора из года в год, не могли не восхищаться гармонией целого, форма которого совершенствовалась прямо у них на глазах.
Кроме того, в течение последних семи лет работы на факультете Линьков каждый семестр читал новый спецкурс, тематически связанный с вершиной исторического развития философии – учением Гегеля. Так появились его лекции по феноменологии духа, философии природы, философии духа и философии права, их связный ряд вместе с основным курсом лекций по немецкой классической философии представляет собой систематическое развитие философской идеи.
То, что говорил Линьков, вызывало неподдельное воодушевление у столь разных людей потому, что они находили в его лекциях не какое-то оригинальное произвольное мнение, по каким-то субъективным основаниям смело расходящееся с официальной доктриной, а живое рассмотрение предметного содержания sub specie aeternitatis, говоря словами Спинозы, то есть с точки зрения вечности, или самого понятия философии – всеобщего, определённого в нём самом. В отнюдь не благоприятных для этого условиях Евгений Семёнович продолжал классическую линию развития философии, неустанно продвигая философское познание вперёд – туда, где ещё никто не бывал.
Вспоминая Гераклита, можно сказать, что речь Линькова неоспоримо доказывала развитие логоса мира в самовозрастающем логосе человеческого духа. Сосредоточенное движение его мысли, вскрывающей всеобщую диалектику мышления и бытия, само было диалектическим, артистически-пластичным и с лёгкостью обращалось с высот того, что Гегель называл царством чистой мысли, или самодвижением понятия, к обнаружению этой диалектики в природе, обществе и мышлении, к самым злободневным вопросам человеческой жизни – экономической, общественно-политической, международной, нравственной, научной и псевдонаучной.
Аудитория то замирала, заворожено внимая процессу самораскрытия всеобщего логоса, то взрывалась хохотом, отвечая на язвительный сарказм лектора по отношению к дофилософскому, рассудочному сознанию, которое извращает всё, к чему оно прикасается. Наследуя афинской школе Сократа, Платона и Аристотеля, Линьков показывал, что без диалектического процесса разумного мышления, вскрывающего всеобщую диалектику, невозможно разобраться в эмпирическом, чувственно-конкретном многообразии жизни. В рассмотрение втягивалось богатейшее содержание всех формаций реальности от неорганической природы до вершин духа; многое отчётливо прояснялось в фокусе философского понятия.
По этой причине лекции Евгения Семёновича имели, помимо сугубо научного, вполне определённое гражданское и политическое звучание, органично возникавшее из виртуозного логического анализа собственной определённости философского содержания. Те, кому было ещё не вполне доступно рассмотрение действительности с точки зрения вечности, получали для себя разъяснение так называемых «проклятых русских вопросов». Ситуация последних лет застоя требовала разумного осмысления, понимания, без чего нет духовной свободы и свободной деятельности; за этим и шли на философский факультет слушать Линькова.
Разворачивая для слушателей и вместе с ними диалектический процесс всеобщей необходимости, Евгений Семёнович одновременно показывал, как она прокладывает себе дорогу в сфере особенного и единичного природного и общественного существования. Эта действительная свобода мышления избавляла многих от ощущения слепой судьбы, непознанного рока и была тем катарсисом, который вдохновлял их на развитие в себе разумности и свободы. Лекции Линькова производили на слушателей огромное воздействие, во-первых, силой звучавшей в них правды, во-вторых, ответственной гражданской позицией самого лектора, чуждого всякой позе и самолюбованию. Свобода и необходимость, субъективное и объективное – эти чистые понятия при рассмотрении природы человека обнаруживали своё высокое нравственное значение и воспринимались как обращённые лично к присутствующим.
Повторим, что по форме и содержанию лекции Е.С. Линькова по немецкой классической философии являются отнюдь не пересказом учений великих идеалистов и не тенденциозным истолкованием этого материала на основании произвольного мнения лектора, а собственно философским рассмотрением всеобщего предмета философии в его историческом развитии и притом насквозь авторским произведением. Философская позиция Евгения Семёновича возникала в ходе освоения им мирового историко-философского и духовного наследия, ибо без этого невозможно подобраться, по его выражению, к философии.
Не один десяток лет наряду с изучением историко-философских первоисточников он занимался историей искусства и религиозной мысли, гражданской историей, политической экономией, следил за развитием опытных наук. Таким путём Линьков прошёл по сути все те всемирно-исторические ступени духовного развития, которые столь глубоко и во многом на личном опыте изложены им во вводной, феноменологической части публикуемого курса лекций.
Благодаря этому титаническому труду он вслед за Гегелем осуществил снятие исторической, особенной формы развития философской мысли, усвоил её всеобщую необходимость и потому продвинулся дальше гегелевской философии, этого первого результата всего историко-философского процесса. Следует признать, что философия Линькова уникальна и по-настоящему современна. Она не повторяет ни одно из исторически существовавших учений, в том числе гегелевскую систему, а является дальнейшим развитием философии как науки после Аристотеля и Гегеля и в этом своём качестве требует особых исследований.
Опубликованные лекции Е.С. Линькова представляют собой философское познание самого философского познания, раскрывают действительную необходимость его истории. Чтобы помочь слушателям встать на столь высокую точку зрения, лектор делит курс на две части, первая из которых вводит в понятие философии, раскрывает необходимые предпосылки его становления и исторического развития, подводя, таким образом, к рассмотрению во второй части высшего этапа истории философии – классической немецкой философии.
Первые вводные лекции носят ярко-полемический, преимущественно отрицательный характер; они расшатывают привычные представления обыденного сознания о философии и её предмете. Как Сократ, по словам Платона, подобно электрическому скату парализовал слушателей своими речами, так и Евгений Семёнович прежде всего приводил аудиторию в смятение. Его едкая ирония по отношению к самодовольному здравому смыслу и фикциям рассудочного сознания сначала вызывала у слушателей ощущение опустошённости, сменявшееся затем чувством освобождения и готовности свободно следовать вместе с лектором за положительным движением разумной мысли.
Как у Сократа и Декарта на руинах мнения должна была возникнуть истинная философия, так и Линьков во введении ведёт дело к тому, чтобы саморазрушение плюрализма и догматизма мнений о философии обернулось не нигилизмом, а осознанием необходимости постижения её собственного понятия – определенного в себе самом всеобщего.
Вслед за Гегелем Линьков поднимает труднейшую проблему начала философии как проблему определения её понятия, исходя из выяснения истинного отношения исторического и логического. Он указывает на то, что путь философской науки является обратным историческому пути становления этой науки, отчего в основании философского рассмотрения истории философии должно лежать понятие философии, или философское понятие, которое само есть результат всего исторического процесса развития духа.
Поэтому высказанное в качестве начала философии понятие философии ещё непосредственно и, чтобы не быть лишь случайным субъективным заверением, оно должно доказать собственную необходимость, то есть раскрыть свою определённость через снятие определённости его духовных предпосылок – дофилософских способов духа – опыта, искусства и религии. Каждый из этих способов духовной деятельности и познания характеризуется Линьковым как определённый способ отношения сознания и предмета, как одна из содержательных форм развивающегося отношения всеобщности и особенности в самом сознании, взятом не в обычной абстракции от всякого бытия, а в его конкретном отношении к предмету.
Таким образом, опосредствование и обоснование начала философии раскрывается лектором как процесс развития самого духа в его необходимых формах, которые являются вместе с тем определёнными ступенями развития отношения сознания и предмета, мышления и бытия. Линьков последовательно развивает понятие, то есть собственную определённость и ограниченность каждого из этих способов духа, анализируя сначала сознание, каким оно является в опыте, затем рассудок как рефлексию опыта, эстетическое созерцание как форму преодоления рассудочной односторонности, и наконец, религиозное представление.
Эта часть лекций делает нас свидетелями феноменологической трагедии духа, в концентрированном изложении лектора переживающего острейшие коллизии, но шаг за шагом преодолевающего свою разорванность и конечность, зависимость от предмета и достигающего снятия своего предмета во всеобщем способе мышления – разуме. Истцом, ответчиком и судьёй в этом драматическом процессе выступает сам человеческий дух, развивающийся от своего первого, почти бездуховного явления в чувственном сознании до философского познания себя самого как истинного духа.
Исследование крутого пути духовного восхождения к истине, из простого наброска в «Пире» Платона ставшее в «Феноменологии духа» Гегеля сложнейшим хитросплетением фаз и моментов, в исполнении Евгения Семёновича при чтении воспринимается, если использовать его собственное выражение, как захватывающий роман о духовной истории человечества, к которой неизбежно оказывается причастен каждый мыслящий, ибо он сознательно или бессознательно проходит в индивидуальном развитии духа необходимые ступени этой истории.
Самодвижение духа к его самопознанию и свободе в рассмотрении Евгения Семёновича завершается понятием философии – её началом, в непосредственности которого снимается интенсивная протяжённость духовного опосредствования. В философии как результате феноменологического развития духа снимаются все её предпосылки, поскольку философия и начинается как отрицание предшествующих ей способов духовной жизни, в которых ещё не достигнута ступень единства всеобщности и особенности, формы и содержания. Понятие философии, заключающее в себе всеобщее единство мышления и бытия, обнаруживает себя как подлинное основание своих предпосылок, всех особенных форм духа – как абсолютная возможность существования всех этих форм относительного единства сознания и предмета. Феноменологическое введение в философию не случайно занимает у лектора целый семестр; по своей значимости и содержанию оно представляет собой новое научное изложение опыта сознания, снимающего себя в понятие философии.
Евгений Семёнович даёт собственное, независимое от гегелевского, изложение феноменологии духа. Он обращает наше внимание на логику феноменологического развития, не вдаваясь во все его исторические перипетии, от которых сам Гегель ещё был не вполне свободен, и тем самым даёт ключ к пониманию феноменологии духа. Отрицательностью всех дофилософских способов духа, бессознательного мышления, выступает разум как всеобщая форма мышления, имеющая своим содержанием всеобщее бытие и тем самым преодолевающая ограниченность этих способов. Разум является той формой мышления, для которой только и может выступить предмет философии – всеобщее единство мышления и бытия.
Поскольку же само это всеобщее единство есть диалектический процесс саморазвития, постольку и разум есть диалектическая форма мышления, самодвижение понятия. Феноменологическое введение в философию Евгений Семёнович завершает рассмотрением определённости самого предмета философии, её всеобщего понятия, в трёх его моментах – всеобщности, особенности и единичности (бытии, мышлении и их конкретном единстве). Поскольку всеобщее единство мышления и бытия есть внутреннее противоречие, всеобщая отрицательность, постольку оно есть процесс саморазвития в себе самом и определения себя к своим особенным формациям природы и духа, которые в силу отрицательности всего конечного снимаются в своё развитое, конкретно-всеобщее единство познающим разумом. Таким образом, философия есть, согласно мысли Линькова, познание и развитие этой всеобщей диалектики мышления и бытия – развитие самого разума, познание мышлением себя самого в своих всеобщих определениях, истинная свобода.
Всеобщее понятие философии, которое Аристотель определил как мышление мышления, а Гегель – как субстанцию-субъект, Линьков развивает далее как всеобщую диалектику мышления и бытия, диалектику отрицательности, или всеобщую отрицательность. Эти выражения суть формулировки его собственной философской позиции, которая продолжает развитие всеобщего предмета философии, самого разума. Подхватывая мысль Евгения Семёновича о том, что Гегель начал осуществлять снятие исторической формы философии в её логической форме, можно сказать, что сам он продолжил этот процесс разработки логической формы и содержания философии – процесс разумного познания и развития всеобщего логоса, манифестирующего себя в особенных формациях природы и духа и выступающего в соответствующей себе форме диалектического мышления.
Подчеркнём ещё раз, что уже упомянутая книга Е.С. Линькова, его статьи и лекции, авторизованная публикация которых, надеемся, будет продолжена, содержат дальнейшую разработку философской науки после Аристотеля и Гегеля. Благодаря этому в работах Линькова мы находим логическое обоснование и развитие традиции классического гуманизма, согласно которой разумно мыслящий и в силу этого свободный человек – не случайная частица, не модус вселенной, а необходимая суть её бытия, осуществление её внутренней цели и сознательно реализующая себя сущность.
На основе раскрытого в главных моментах понятия всеобщего предмета философии и его внутреннего противоречия с особенной, исторической формой его познания Евгений Семёнович определяет необходимость вовлечения этого предмета в исторический процесс и даёт ёмкую характеристику основных этапов его исторического развития. Этот процесс имеет целенаправленный характер; высшим является этап классической немецкой философии, на ступени которого противоречие мышления и бытия достигает своей всеобщности и разрешается в философии Гегеля.
Рассмотрение этапа классической немецкой философии во второй части лекций отличается от обычного учебного изложения тем, что Евгений Семёнович исследует каждое из философских учений согласно его принципу, или его особенному понятию, представляющему собой необходимый момент развития всеобщего понятия философии. Если продолжить начатое сравнение всего лекционного курса с монументальным симфоническим произведением, то можно сказать, что основная тема обоснования необходимости философского понятия, заданная увертюрой феноменологического введения и определившая контрапункт противоречия понятия философии, в рассмотрении учений Канта и Фихте достигает своей кульминации.
Лекции же, посвящённые учениям Шеллинга и Гегеля, представляют собой мощное симфоническое завершение, подобное финалу Девятой симфонии Бетховена, напряжение которой разрешается, как известно, положенной на музыку одой Шиллера свободе. Эти последние аккорды курса лекций тоже звучат как исполненный радостью гуманистический гимн свободе и самосознающему разуму. Философия как наука, в которой разум приходит к знанию себя самого, является, согласно мысли Гегеля, развитой Линьковым, истинной формой развития логоса – всеобщей диалектики мышления и бытия.
Представляется, что значение лекций Е.С. Линькова нисколько не ослабло, а, наоборот, возросло в наше время, когда настоящую философию едва ли не повсеместно вытеснило то, что Кант вслед за Платоном иронически назвал филодоксией, то есть любовью не к мудрости, а к мнениям. Приходится констатировать, что та критика бессознательного способа мысли, которая была обращена Линьковым против воинствующего позитивизма диамата и истмата, ещё более справедлива по отношению к анархизму современной эклектики, готовой начать с любого произвольного представления, не исследуя его происхождения, как будто Сократ и Кант никогда не существовали.
Остаётся неусвоенным главный урок классической немецкой философии, подробно разобранный в лекциях Евгения Семёновича: рассмотрение бытия в отрыве мышления, а мышления – в отрыве от бытия, отделение содержания от формы мышления, порождает все превратности рассудочного мышления – абстракции онтологии и гносеологии, а отсюда и критикуемый ещё Кантом фатализм, аморализм, а также агностицизм. До сих пор мало кто понимает, что стихийное мышление, не поднявшееся до исследования своего необходимого отношения с бытием – не знающее своей всеобщей природы, то есть не ставшее разумом – в лучшем случае будет повторять уже пройденные этапы исторического развития понятия философии, а в худшем – не сознавая того, возвращаться к фикциям дофилософского сознания.
Популярная сегодня «критика разума» – образец новой мизологии, о которой говорил уже Платон – имеет своим предметом отнюдь не действительный разум как результат всего исторического процесса развития философии, а лишь рассудочно понятый разум. На самом деле она является бессознательной критикой рассудком собственных фикций, принимаемых и выдаваемых за разум. Поскольку эта критика не знает ни действительного разума, ни себя самой, она возвращает современную мысль к чисто эмпирическому способу отношения к реальности, к новой филодоксии.
Современная псевдофилософия, объявив присущее философской классике стремление разума к познанию всеобщего основания знания и нравственной деятельности причиной тоталитаризма, в своей безудержной погоне за оригинальностью породила какофонию бесчисленного множества индивидуалистических рефлексий. Начав с отрицания разума, всеобщего, и доигравшись до отрицания смысла вообще, постмодерн дошёл до самоотрицания. Можно сказать, что наше время есть время абсолютного скептицизма не только в философии, но и во всём духовном, или, правильнее сказать, бездуховном укладе современной цивилизации.
Конец всему?
Нет, только ему, этому окончательно выжившему из ума укладу, ибо, чем более абсурден так называемый «современный мир», тем острее и сильнее заявляет о себе потребность в обретении духовной почвы, всеобщего основания разумной и, значит, нравственной жизни, ибо только на таком основании может быть побеждён чёрствый эгоизм, господствующий в этом, по известному выражению Гегеля, духовном животном царстве. Обращение к классическому философскому наследию есть насущная потребность каждого мыслящего человека, не желающего отказываться от познания себя самого, от поиска всеобщего основания разумности и нравственности, которое и есть основание всего человеческого; не желающего рвать свою духовную связь с природой и другими людьми.
Отвечающие этой непреходящей потребности лекции Е.С. Линькова есть не просто прекрасное введение в философию, но и приобщение к самой философии в её классическом, образцовом развитии. Эти лекции представляют собой открытую для всех школу мысли, по выражению их автора, задача которой всегда была, есть и будет одна – помочь человеку придти к себе самому, то есть к истинной самостоятельности и свободе.
